|
В Петербурге не было полного единства взглядов на дело, затеваемое Бисмарком. Александр II был расположен высоко ценить «услугу», оказанную Пруссией в 1863 г. В том, что Александр ни в коем случае не будет препятствовать Пруссии свести счеты с Австрией Бисмарк был вполне уверен. На поведение Франца-Иосифа во время Крымской войны, на грубое оскорбление, нанесенное Буолем России на Парижском конгрессе, царь смотрел, как на предательство, и этого не забывал. Но с Горчаковым дело обстояло сложнее. Горчаков понимал, что речь идет не о том, как размежуются Пруссия и Австрия в Шлезвиг-Гольштейне, а о том, как Германия объединится вокруг Пруссии. Он не только считал это объединение невыгодным для России, но и полагал, что решительное противодействие ему русской дипломатии может сыграть огромную роль. У Горчакова была манера в тех случаях, когда его собеседник зависел от России, показать ему, не очень церемонясь, что он, Горчаков, вполне учитывает эту зависимость. «Мне пришлось, — вспоминал впоследствии Бисмарк, — в частной беседе сказать ему [Горчакову]: вы обходитесь с нами не как с дружественной державой, а как со слугой, который недостаточно быстро является на звонок».
Но в конце концов настроения царя взяли верх. Значит, несмотря на Горчакова, русская опасность представлялась в данном случае отпавшей.
Оставалась опасность французская. Как известно, Энгельс считал Бисмарка как бы учеником Наполеона III, немецким Наполеоном III во всем, что касается бонапартистской внутренней политики. Совсем иначе обстояло с политикой внешней, ее методами, приемами и, главное, с ее целями. Тут уж Бисмарку нечему было учиться у французского императора.
 | страница назад |
|
страница вперед |  |
 |
Оставьте Ваш комментарий к этой статье и получите доступ к закрытому разделу сайта |
Добавление комментария |