Несмотря на наличие в России и на Западе обширной литературы по политике стран Восточной Азии, политико-психологический аспект послевоенного переустройства, как представляется, не вполне прояснен. Советские и западные авторы не уделяли ему внимания в силу сходных по природе, хотя и разных идеологических самоограничений. И те, и другие отказывались признавать, что после 1945 г. Советский Союз и западные державы решали прежде всего геополитическую задачу раздела Японской империи таким образом, чтобы будущее японское государство не смогло стать угрозой их безопасности.

История международных отношений не знала иного способа ослабления потенциально угрожающих стран, как через их разукрупнение. Так, на переговорах военного времени СССР, США и Великобритания пришли к решению о ликвидации Пруссии как основы германской агрессивности. Применительно к Японии после 1945 г. победители решали сходную задачу: надо было ликвидировать плацдарм японской экспансии на материке. Но изъятие Кореи из-под юрисдикции Токио объективно было не только актом разукрупнения противника, но и элементом усилий по ликвидации колониальной системы. Поэтому, как показывает Б.Камингс, Британия была против предоставления Корее независимости, опасаясь, что это будет стимулировать антиколониальные настроения в других азиатских странах1.

В Каирской декларации 1943 г., принятой США, Китаем и Британией, было намечено, что Корея получит независимость «в должное время», что подразумевало ее постепенный переход от состояния фактической японской колонии к независимому существованию. На Ялтинской конференции в феврале 1945 г. с участием СССР было установлено, что советские войска будут принимать капитуляцию японских вооруженных сил в Корее на севере страны, а США - на юге. На Потсдамской конференции в июле 1945 г. было уточнено, что линия разграничения советской и американской зон оккупации пройдет по 38-й параллели - по географической середине полуострова2. Это было решение вполне в духе европейской дипломатии XVI-XIX вв., когда при разделе территорий, как отмечал Г.Моргентау, особое внимание уделялось равноценности приобретений каждой из сторон3.

Сами корейские национальные силы желали немедленного создания независимого государства. Но в этом случае возникали вопрос о внешнеполитической ориентации новой Кореи и опасность спровоцировать соперничество СССР и США за влияние на нее. Поэтому обе державы были осторожны в отношении к корейским националистам левого и правого толка. Советская сторона, конечно, поддерживала коммунистов под руководством Ким Ир Сена, но не безусловно. США, подозрительно относясь к коммунистам, не доверяли и воинственному лидеру корейского правительства в изгнании Ли Сын Ману4. По существу, СССР и США были близки друг другу в том, что уклонялись от признания прав той или иной из корейских сил представлять весь корейский народ. Поэтому Московское совещание министров иностранных дел союзных стран в декабре 1945 г. приняло решение учредить над Кореей международную опеку (США, СССР, Британия и Китай)5. Его реализация могла привести к превращению Кореи в буферную зону между интересами СССР и США и в перспективе к ее становлению в качестве нейтрального государства типа Австрии.

Но внутренние факторы - давление национальных фракций в обеих частях страны - не позволили этим планам осуществиться. СССР и США были вынуждены отказаться от идеи опеки как неприемлемой для самих корейцев. После 20 месяцев переговоров в 1946-1947 гг. Москва и Вашингтон не смогли договориться об условиях создания единого правительства Кореи. В октябре 1947 г. удалось условиться только о согласованном выводе советских и американских войск из обеих частей страны начиная с 1948 г.6 Но принимая это решение, обе стороны рассчитывали предварительно закрепить у власти в соответствующей части Кореи дружественный им режим. Оно не обязательно должно было противоречить интересам стабильности. Сохранение страны разделенной отвечало устремлениям СССР и США, поскольку общее соотношение имевшихся у них позиций оставалось без изменений и оснований для спора не прибавлялось.

Структурно-теоретически план разграничения интересов СССР и США был реалистичен. Но практически политическая обстановка для его осуществления была неблагоприятной. План противоречил революционно-объединительным устремлениям взаимно антагонистических «элит» на Севере и Юге. Кроме того, в 1947 г. между Москвой и Вашингтоном наметились серьезные расхождения в Европе в связи с «планом Маршалла», к участию в котором были приглашены страны Восточной Европы, что было не без оснований расценено Москвой как попытка предупредить их ориентацию на СССР. Наконец, весной 1948 г. начался первый «берлинский кризис», который заставил размышлять о возможности столкновения СССР и США в практической плоскости.

Европейские трения проецировались на дальневосточные дела. Но не стоит упрощать характер их влияния. Вспышки советско-американских противоречий в Европе в 1947 и 1948 гг. указывали на глубину расхождений. Но руководящие слои в СССР и в США не стремились повышать вероятность общего конфликта. Тем сильнее был стимул для каждой стороны, не уступая приобретенного, уменьшить риск схватки из-за второстепенного, в том числе из-за несогласий по корейским делам. Раскол страны создавал проблемы для стабильности в долгосрочном плане. В краткосрочном - он мог служить ограничению конфликтности. Поэтому нарастание напряженности в Европе не только не блокировало, но даже стимулировало шаги СССР и США по закреплению статус-кво в Корее. Он был оформлен созданием двух корейских государств - Республики Корея на юге (июль 1948 г.) и КНДР на севере (сентябрь 1948 г.). Следуя разграничительной логике, Москва и Вашингтон фактически осуществили в Корее развод войск: к концу 1948 г. из Кореи ушли советские части, а к июню 1949 г. - американские.

 

 

страница назад

страница вперед

 

Оставьте Ваш комментарий к этой статье и получите доступ к закрытому разделу сайта

Добавление комментария

Ваше имя:   E-mail (не отображается на сайте): Ваш отзыв: Введите слово с картинки